Тайна рукописи - Страница 24

Я дала О'Даффи прослушать последнее, бредовое сообщение Алины. Он дважды прокрутил запись, после чего откинулся на спинку стула и опустил подбородок на сцепленные пальцы.

– Ваша сестра давно пристрастилась к наркотикам, мисс Лейн?

Я моргнула.

– Наркотики? Нет, сэр, Алина не употребляла наркотики.

Инспектор одарил меня взглядом, которым обычно смотрят взрослые на детей, собираясь высказать нечто, что пойдет им на пользу, и при этом остаться вежливыми. Этот взгляд разозлил меня необычайно, поскольку взрослые в подобных случаях слишком часто ошибаются. Однако переспорить взрослого, когда он уже утвердился в своем мнении, просто невозможно.

– Ухудшение ее здоровья, которое описывали сокурсники, это классическое развитие наркотической зависимости. – О'Даффи взял со стола бумаги и начал зачитывать вслух: – «Субъект становится все более возбудимым, раздражительным, нервным, практически параноиком. Субъект теряет вес, все время чувствует усталость».

Инспектор приподнял брови, взглянув на меня с фирменным выражением неужели-вы-не-видите-того-что-находится-у-вас-прямо-перед-носом, которое часто используют люди, словно пытаясь заставить вас произнести то, что им хочется. Я холодно уставилась на полицейского, до кончиков пальцев возмущенная словом «субъект».

– Это не означает, что Алина употребляла наркотики. Это означает, что она была в опасности.

– И она ни разу не сказала ни вам, ни вашим родителям о том, что ей угрожает опасность? Ни разу в течение нескольких месяцев? Вы сами говорили, что у вас очень дружная семья. Неужели ваша сестра не сказала бы, что ее жизни что-то угрожает? Сожалею, мисс Лейн, но больше похоже на то, что Алина скрывала от вас свое пристрастие к наркотикам, чем на то, что она была в опасности и никому ни словом об этом не обмолвилась. Мы постоянно наблюдаем такое поведение в бедных районах города.

– Алина сказала, что пыталась защитить меня, – сухо напомнила я ему. – Именно поэтому она ничего не говорила.

– От чего защитить?

– Не знаю! Это вам и следует выяснять. Разве вы не можете возобновить дело моей сестры и попытаться узнать, кем был ее парень? Этого человека обязательно кто-нибудь где-нибудь видел! Из сообщения Алины ясно, что она от кого-то пряталась. Она сказала, что он приближается. И сказала, что он не выпустит ее из страны. Очевидно, что кто-то ей угрожал!

Инспектор с минуту смотрел на меня, потом тяжело вздохнул.

– Мисс Лейн, на руках вашей сестры обнаружены отметины. Такие отметины обычно оставляет игла шприца.

Я вскочила на ноги, разозлившись уже сверх всякой меры.

– У моей сестры обнаружились отметины по всему телу, инспектор! Не только на руках! И коронер сказал, что они похожи на следы зубов! – Которые не могли принадлежать ни одному известному виду животных. – А некоторые части тела были просто вырваны!

Я дрожала. Я ненавидела свою память. От воспоминаний к горлу подкатила тошнота. Я очень надеялась, что Алина была уже мертва, когда это вытворяли с ее телом. И не сомневалась, что она не была мертва... Увиденное вышвырнуло маму и папу за грань реальности. Меня тоже, но я смогла быстро вернуться из этого адского местечка, поскольку кому-то из нас нужно было это сделать.

– Вы сами видели ее, мисс Лейн. Зубы людей или животных не могут оставить подобных отметин.

– Иглы тоже не могут, – злобно ответила я.

– Если вы присядете и...

– Вы собираетесь возобновлять ее дело или нет? – Я требовала ответа.

О'Даффи поднял руки раскрытыми ладонями ко мне.

– Послушайте, я не могу позволить себе отрывать людей от дел, бросая их на расследование, в котором нет никаких зацепок, поскольку мои подчиненные стоят на ушах от количества преступлений, в которых зацепки есть. Произошел острый всплеск насилия. Исчезают люди. Я никогда раньше такого не видел, – сказал он с отвращением. – Словно половина этого чертова города сошла с ума. В связи с этим у нас не хватает сотрудников. Я не могу бросить людей на расследование дела вашей сестры, поскольку там не над чем работать. Я скорблю о вашей утрате, мисс Лейн. Я знаю, каково это – потерять близкого человека. Но я больше ничего не могу для вас сделать. Советую вам вернуться домой и помочь своей семье пережить этот период.

Вот и вся наша с ним встреча.

Чувствуя себя неудачницей, страстно желая сделать хоть что-то, что приведет к определенному результату, я тащилась обратно в мотель, чтобы забрать свои пакеты, коробки и половую щетку, а потом вызвать такси, поскольку я не смогла бы донести все это в руках, и доехать до квартиры Алины. Если уж я не способна ничего сделать как следует, я, по крайней мере, выброшу мусор. Я проделывала это каждый раз, закрывая «Кирпичный», так что это занятие было мне по плечу.

Я плакала все время, пока подметала. Жалела Алину, жалела себя, жалела весь мир, потому что в нем люди, похожие на мою сестру, могли быть убиты с такой же жестокостью, с какой убили ее.

Закончив подметать и плакать, я села на пол, скрестив ноги, и принялась упаковывать вещи. Я не могла заставить себя выбросить хоть что-то, даже то, что стоило выбросить, например, рваную одежду или сломанные безделушки. Каждую вещичку я аккуратно упаковывала и откладывала. Когда-нибудь, через много лет, я сниму эти ящики с чердака родного дома в Джорджии и тщательно их рассортирую. А сейчас – с глаз долой, из сердца вон.

В квартире Алины я провела весь день, проделав приличную часть работы. Понадобится еще несколько дней, чтобы закончить с упаковкой, убрать квартиру и посмотреть, не нанесен ли ей ущерб, который не покроет арендная плата. К тому времени, как я собралась уходить, небо затянуло облаками и начался сильный дождь. Как назло, в поле зрения не было ни одного такси. Поскольку у меня не было зонтика и я ужасно проголодалась, я зашлепала по лужам в сторону ближайшего паба.